Эксклюзивное интервью с реставраторами Надвратных икон

Открытие икон: стадии работы

Рассказывает художник-реставратор Константин Муравьев:

- Есть какие-то странные домыслы: реставраторы герои, в ночи поставили леса, якобы чтобы Сталин не знал. Это неправда. Было принято решение о консервации двух этих фресок. Одно изображение на Спасской башне (раньше её называли Спасо-Смоленской) и одно на Никольской.

Отреставрированный образ Спаса Смоленского со Спасской башни:

К.М.: Сначала мы сбили штукатурку, которая была замонтирована на металлическую решётку. Следующая стадия – удаление сетки. Сетка такая панцирная, похожа на рабицу. Датируется она где-то с 1931 по 1935 гг. – здесь чётких документов нет. Они есть, конечно, но их не удалось найти.

Следующая стадия: мы снимаем металлическую решётку и видим вот такой образ Спаса Смоленского. Что мы увидели? Мы увидели достаточно руинированную картину. Штукатурка держалась слабо и фреска была в аварийном состоянии. Наша задача как консерваторов – укрепить основу. Основой здесь является штукатурный слой. Известково-песчаный или штукатурный слой. Укрепляется он при помощи известкового раствора. Для этого делаются отверстия и с помощью спринцовки или шприца вводится внутрь такой раствор. Но вначале всё обильно промачивается водой. Ставится раствор и прижимы: штукатурка отходила и стояла такими буграми. Наша задача была её прижать. Причём прижимы ставятся и снимаются, чтобы посмотреть, где вышла штукатурка, которую необходимо убрать, иначе от живописи её уже не отмоешь. Делается это, в основном, скальпелем, чтобы не оставалось набела на живописном слое фрески. Аккуратно излишки убираются скальпелем и опять ставится прижим.

В таком виде реставраторы увидели законсервированную икону:

Эта конструкция оставляется на некоторое время, чтобы раствор зафиксировался.

Мы укрепляем живопись, а следующая стадия – открыть фреску от поверхностных загрязнений, а, где надо, и от записей. Что такое записи: поскольку фрески внешние, они всегда подвергались погодным катаклизмам и поэтому где-то осыпались, где-то подвергались другим разрушениям. И в момент чинок их просто прокрашивали и подновляли. Сейчас этого делать нельзя в реставрации, а раньше было просто: облетело и прописали. В другой части фрески не облетело – они оставили. Поэтому тут часто бывает такая каша из разных записей разного времени, и наша задача – удалить поздние записи и загрязнения. Иногда мы эту стадию совмещаем с укреплением живописи. Чтобы не укреплять то, что мы будем удалять. Укрепление идёт эмульсией «яичный желток» - это специальный раствор, который так называется за свой цвет.

Фрагмент фрески:

Все это укрепляется специальными второпластовыми шпателями, потому что они инертные: они не прилипают к живописи. Бывают разных конфигураций, в зависимости от плоскости.

Художник-реставратор Андрей Киселев за работой. Сейчас мастерская занимается реставрацией икон Новодевичьего монастыря:

К.М.: Следующая стадия укрепления: мы вычиняем все поздние вставки. Вот из иконы Спаса мы вытащили такие кляверы или левкасные гвозди они ещё называются. Для чего они делались: перед тем как подготовить доску под роспись, в окладочный шов вбивались кляверы. Они торчали примерно на сантиметр от стены и являлись арматурной частью, укрепляющей для штукатурного слоя. Чтобы конструкция не рухнула. Они как костыли держали штукатурку. Все-таки иконы располагались на отвесной стене, внешней. Но в чем беда этих левкасных гвоздей – а эти, которые мы держим, скорее всего, 17 века. Эти гвозди со временем окисляются и ржавеют, а ржавчина даёт отторжение штукатурного слоя.

Рабочие инструменты художников-реставраторов:

Ржавчина расширяется и штукатурный слой отходит: с одной стороны эти гвоздики держат конструкцию, а с другой стороны, ломают. В местах этих забитых гвоздей живопись утрачена. Мы во время реставрации эти места дополняем – реконструируем. Следующей нашей задачей было собрать утраты красочного слоя: не покрасить, а в местах утрат собрать маленькой такой кисточкой. Наша реконструкция живописи не должна заползать на авторский красочный слой. То есть, вы понимаете, какая это тонкая и кропотливая работа. Именно этим и отличается реставрация от поновления. Мы не имеем права закрашивать автора. Мы можем только собрать живопись в местах осыпей и в местах утрат. По правилам наша тонировка должна отличаться от авторской живописи, так как мы занимаемся научной реставрацией.

Почетный реставратор Москвы Андрей Бринцев в мастерской:

Есть определенные реставрационные законы

К.М.: Есть определенные реставрационные законы, их называют музейными. На иконе Спаса, открытой на Спасской башне, мы восстановили полностью утраченный глаз Спасителя. Поскольку один глаз на иконе сохранный, то мы могли ориентироваться по стилистике. И сделан он идентично сохранному – эта живопись не выглядит новой. Не «взял и написал» - он должен смотреться естественно, не «вылетать» из общей сохранности этой живописи. Это уже не тонировка, это реконструкция. И это тоже очень важный момент.

Художник-реставратор Константин Муравьев на кухне в мастерской:

Лик Спасителя, промежуточная стадия реставрационных работ, фото из архива мастерской:

Та же фреска после реставрации:

Никола Можайский

К.М.: Мы пришли на объект, там была белая заштукатуренная ниша, в альбоме у меня ее нет почему-то. Есть только фрагмент на фото – она была просто вот так заштукатурена. Мы сначала сделали зондажи, это такие небольшие отверстия.

Фреска Николы Можайского с Никольской башни Кремля, фото из архива мастерской:

Ведь раньше не было точно известно, что живопись сохранилась. Это было скорее предание.

Ольга Зябко: - То есть изображения иконы совсем никакого не было?

К.М.: - Не было. Была штукатурка и под ней маскировочная сетка. Эта сетка была заштукатурена известково-песчаным раствором. Документальных свидетельств о том, что под этой штукатуркой находится икона, не было. Я потом собрал все, что удалось найти – но это крохи, документов почти нет. Была реставрация, но другой иконы. На Никольской башне в своё время икону раскрывал Грабарь.

Состояние фрески Николы Можайского до начала реставрационных работ:

Андрей Бринцев: Кремль был закрыт фактически с 1918 года – это была правительственная территория. Вплоть до хрущёвских времён он был закрыт для посещения общественности. Может быть, после смерти Сталина, он был какое-то время открыт и всё. Орлы на башнях стояли до 1934 года, их никто особо не видел. Потом уже в конце 1930-х гг. поставили рубиновые звезды из стекла рубинового цвета. А стекло для них готовили в городе Вышний Волочек. Сейчас, к сожалению, его разорили, а тогда это был красивейший город Тверской губернии.

Фрагмент фрески после реставрации:

К.М.: После того, как фреска была обнаружена на башне, совет решил не убирать более позднюю запись и не раскрывать икону 17 века. Поэтому то, что мы видим сейчас, больше напоминает более позднюю живопись. Изначальная фреска, скорее всего, мало сохранилась под более поздним красочным слоем – так что решение это оправданное. Скорее всего, поновление, которое мы и видим сейчас, было сделано к 300-летию Дома Романовых в 1913 году. Может быть, это поновление 1896 года к коронации Николая II, но, скорее всего, всё же более позднее, 1913 года. Как известно, 300-летие династии Романовых праздновалось пышно и к этой дате все важные объекты приводились в надлежащий вид.

Фреска Спаса со Спасской башни, до реставрации, фото из архива мастерской:

Сохранились ли документы этого времени? Известны ли имена людей, которые делали это поновление?

Рассказывает художник-реставратор Андрей Киселев:

Нет, к сожалению, мы не нашли таких документов. Искусствоведы их действительно искали, и вполне возможно, что они где-то есть. Но найти не удалось.

Андрей Киселев в мастерской

Поэтому мы все равно считаем, что это изображение Спаса относится в 17 веку, поскольку в основе фрески лежит именно этого времени живопись.

О.З.: Как писались эти фрески? Расскажите немного.

А.К.: Знаменщик наносил слой штукатурки и граффити. Граффити – это контуры будущей иконы, нанесенные на мягкую ещё штукатурку тоненькой палочкой или гвоздиком. По этим контурам граффити уже и наносили живописный слой. И граффити как раз соответствует 17 веку. Мы не знали точно, какая там сохранность, но могли предположить, что фреска почти полностью утрачена. Реставрацию кремлевских фресок необходимо было закончить за один сезон. Поэтому утраченные фрагменты тонировали и восстановили.

В мастерской:

Вся консервация этих икон была сделана очень профессионально. Эту фреску законсервировали по факту; скорее всего, у них не было возможности её реставрировать. Реставраторов просто поставили перед фактом: через неделю всё должно быть законсервировано. Спасибо, они правильно всё это сделали!

Фрагмент фрески с изображением Николы Можайского сразу после раскрытия консервации 1930-х гг.:

Фотофиксация

Константин Муравьев: Во время реставрации мы занимаемся фотофиксацией: каждый этап мы фотографируем. Вся документация таким образом остаётся и в любой момент можно к ней вернуться. В каких-то местах фрески было невозможно удалить металлические детали (левкасные гвозди, о которых я уже рассказывал) и, чтобы они не продолжали ржаветь, мы их фиксировали. Убирали все излишки с ржавчиной, которая впоследствии может проявиться, и закрывали всё специальным раствором. Пробное раскрытие выглядит как маленький высветленный квадратик: так живопись выглядела, когда была только что написана. В трещинах красочного слоя делается тонировка. Это делается для того, чтобы фреску привести в экспозиционный вид.

Пробные раскрытия нужно делать неровные. Объясняю почему: когда фреску будем раскрывать дальше, то четкий квадратик пробного раскрытия будет виден, а неровный не будет так бросаться в глаза. Когда маленький квадрат пробного раскрытия смазан по краям, то его не видно после реставрации.

В реставрационной мастерской можно увидеть не только иконы, которые находятся на реставрации, но и плоды увлечения Андрея Бринцева и Константина Муравьева старинной фотографией: фото напечатаны особым способом, который восстановили художники, на металических пластинах.

Андрей Киселев: Раскрытие красочного слоя делается очень разными способами: мы подбираем растворители, которых существует множество. Уже после завершения всех реставрационных работ и перед тем, как поставить на фрески антибликовое стекло, нам выделили машину с люлькой. Перед тем, как ставить антибликовое стекло фрескам дали постоять зиму, после этого мы удалили высолы, которые появляются на изображениях из-за погодных условий, подтонировали и закрыли живопись стеклом

Фото-фиксацию мы делали фрагментами т.к. снимать необходимо широкоугольным объективом, а все изображение фресок он искажает. Сейчас, конечно, можно было бы снять все с дронов, но тогда еще техника не была на таком уровне.

«То, что мы видим сейчас – это действительно фреска 16 века»

К.М: В 1920-х годах икону Николы Можайского раскрыл Игорь Имануилович Грабарь. Раскрыл до 16 века. То, что мы видим сейчас – это действительно фреска 16 века. В 16-17 веках кремль выгорал несколько раз, поэтому на иконе Спаса мы увидели жженую охру. Грабарь снял с нее всю масляную живопись позднейшую, и вот на этом фото мы видим авторскую фреску, сделанную по всем правилам фрески. Поэтому эта живопись 16 века и сохранилась – ее писали по сырой штукатурке. На этой иконе хорошо сохранились граффити – набросок контуров будущей иконы.

Андрей Киселёв: Эта фреска могла быть первоначальной, её могли написать сразу после строительства башни. Она построена в конце 15 века и фреска могла быть того же времени. Она была тоже записана масляной живописью, позднейшей. Она была такая очень цветистая.

Грабарь раскрыл икону Спасителя, увидел, что там фактически ничего не осталось от авторской живописи. А мы увидели, когда добрались до иконы, что раскрытие живописи было стремительное – времени ему дали мало и ни о какой реставрации речи совсем не шло. Он раскрыл лик, ну, немножко, одежду. Фон он просто не стал раскрывать, потому что убедился, что сохранность живописи минимальная.

Мы эту икону отреставрировали, икон этого времени сохранилось много – нас были схожие примеры перед глазами.

Когда решили взорвать Никольскую башню во время войны 1812 года, то произошло чудо. Там была икона, около которой висела лампада. А взрыв был такой силы, что в округе выпали стёкла из всех рам. Но в фонаре не было ни одной трещины – не нашли ни на одном стекле. Это так поразило людей, что император велел высечь эту историю на мраморной плите, и там была плита. Плиту уничтожили большевики, не знаю, будут ли её реконструировать.